психология

Психотехника хорошего человека

Михаил Папуш психотерапевт, руководитель Мастерской в Институте практической психологии, автор двух книг (последняя — «Психотехника экзистенциального выбора»), последователь болгарского христианского (НЕ «православного»!) Учителя Беинса Дуно, ценитель Работы-по-Гурджиеву-Беннету-Успенскому. Переводчик (полтора десятка книг по психотерапии и эзотерике). В прошлом — астролог, методолог, музыковед. Основной прием психотехники хорошего человека Обычно от психотехники (более узко — психотерапии) ожидают, что она поможет клиенту, сделает лучше его жизнь. Мне кажется, что необходимо расши¬рить эту формулировку: задача психо-технической работы состоит в том, что-бы не только наметало лучше, но и мы сами стали лучше. В пределе речь идет о том, что психотехника стремится к формированию Хорошего Человека. Может, разумеется, возникнуть вопрос, что понимать под «хорошим человеком». Читатель ждет определения и, скорее всего, уже приготовился с ним спорить. Так вот, не будет никакого определения (хотя кое-какие соображения на этот счет дальше появятся). Но начать нужно с того, что, собравшись заниматься психотехникой (а не ввязываясь в болтовню про этику), мы можем предположить, что каждый - до некоторой степени - сам для себя и про себя более или менее знает, что такое «хороший человек». И для начала (только для начала, конечно) этого достаточно. Психотехнически вопрос стоит так: с какой полнотой я использую в своей жизни, в своем поведении собственные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо? Я исхожу из того, что большинство из нас имеет возможность начать спрашивать с себя в этом отношении значительно боль¬ше, чем доныне. Это и есть основной технический прием «психотехники хорошего человека». Уточним термины. Психо-техникой (от греческого слова «тэхне») я назы¬ваю искусство обращения с психикой (прежде всего собственной,но это вопрос тонкий, потому что психика на людей не делится или делится не так, как тела, паспорта и шляпы). Технику —ис¬кусство, неразрывно связанное с конк¬ретным человеком как его личным, ин¬дивидуальным и уникальным носите¬лем (ср. технику актера или музыкан¬та), — я противопоставляю технологии как описанию отчужденного от челове¬ка режима обработки тех или иных болванок (или болванов) для получе¬ния желаемых результатов. Возможны и существуют психотехнологии, и одна из задач психотехники состоит в защи¬те человеческой личности от техноло¬гических на нее посягательств. Вернемся к психотехнической за¬даче: сбольшей полнотой воплощать собственные представления о добре. Если попробовать действительно это делать (а не просто мечтать), то, ско¬рее всего, начнут происходить две вещи. Во-первых, к этим представле¬ниям придется отнестись с большей серьезностью. Они — повторю — у всех есть, но пока они были не очень обя¬зательными к исполнению, с них и спрос был невелик. Они могли быть расплывчатыми, неопределенными, отрывочными, даже сомнительными («Мнение-то у меня есть, ноянезнаю, согласен ли я с ним»). Здесь - как во многих других слу¬чаях - может помочь хороший совет Г. И. Гурджиева : начинайте работу с тех представлений, в которых вы впол¬не уверены. Если вы, начав с их более настойчивой реализации, будете упорно работать, вы обнаружите, что их становится все больше, а неуверенности и неопределенности — все меньше. Во-вторых, задавшись целью хотя бы попробовать жить в (несколько боль¬шем) соответствии с собственными представлениями о том, что такое хорошо, каждый сразу увидит, насколько это трудно. Тут, собственно, и появляет¬ся необходимость в технике, причем не только внешней, но и внутренней. Множеству различных техник по¬священо много разных книг . Но так или иначе: претендовать на статус Хорошего Человека - значит обладать способностью что-то сделать. У каждо¬го из нас есть возможность когда-то что-то делать, и лишь постольку, по-сколькутакая возможность есть, имеют смысл все разговоры о хорошем и плохом. До некоторой степени у нас всегда есть выбор: сделать то или это или не сделать того или этого. И мы можем быть хорошими людьми в той мере, в какой мы пользуемся этим выбором, делая то, что считаем нужным, и не делая того, что считаем не нужным. Таким образом Хороший Человек -это, среди прочего, человек, который много может. Чем человек больше может (если, конечно, он направляет это к добру), тем он лучше. А если человек ничего не может, то говорить о нем, как о хорошем (так же, впрочем, как и о плохом) совершенно бессмыс¬ленно; он - никакой. Необходимо, однако, предостережение, особенно важное для начинающих. Не имеется в виду, что с сегодняш¬него или с завтрашнего дня нужно жить в постоянном напряжении, в каждой ситуации теребить свою «совесть», не давать ей покоя. По этому поводу полезно помнить хороший слоган: «Не мучай ужика!». Ситуации приходят к нам сами, и достаточно часто. Если мы сталкиваем¬ся с одной такой ситуацией в день —это вполне нормально. Если мы замечаем одну такую ситуацию в неделю — тоже нормально. Вот в таком диапазоне они сами к нам и придут. Так сказать, не трогай лиха: don't trouble the trouble, until the trouble troubles you. Или, в переводе на русский: «В России никого нельзя будить». Иными словами, все сказанное не предполагает, что нужно напрягаться и практиковать невротическую тревож¬ность, каждые 45 секунд задавая себе вопрос, по совести ли я опустил (или не опустил) монетку в трамвае («Это ведь не моя монетка, меня ведь мама кор¬мит») и т. д. Это - невротическая тре¬вога, а не совесть. Еще раз: ситуации приходят сам и, и само становится оче¬видным - вот. Вот у тебя есть шанс поступить по совести - ну так сделай это. И не забудь сказать спасибо за этот шанс поступить по совести. И не нужно дергаться по поводу того, что во многих жизненных ситуациях мы не знаем, как поступить. Обычное дело: направо пойдешь — будет незнамо что, налево пойдешь — будет незнамо что, прямо пойдешь - тоже. Это - неситу¬ации вызова совести. Это просто обыч¬ная неопределенность нашей жизни. Как правило, такой выбор - ложный, и через некоторое время (для работаю¬щего над собой человека!) становится понятным, что с экзистенциальной точ¬ки зрения там было все равно: на елку ли влезть, рыбку ли съесть... Если же мы начинаем работать, мы через некоторое время заметим, что жизнь становится все менее и менее запутанной, все более и более ясной, ситуации становятся все более и более определенными. Но начинать работать, повторю еще раз, надо не с запутанных ситуаций, а с тех, в которых совесть ясным и громким голосом говорит внут¬ри: хорошо сделать так-то и так-то, и ты этознаешь. От «организма в среде» к пастырю Бытия Существует представление о человеке как об организме, живущем в опреде¬ленной среде. Некоторые даже дума¬ют, что это чуть ли не «научная» точка зрения на человека. Организм по определению более высоко организован, чем среда, и, всту¬пая с ней в «обмен», он поддерживает эту свою более высокую организацию посредством разрушения (дис-сими-ляции),апотом присвоения (ас-сими-ляции) фрагментов этой среды. Впро¬чем, сам он тоже может в этой среде стать «фрагментом», на который кто-то позарится ради поддержания своей более высокоорганизованной жизни. В первом случае естественное поведе¬ние организма — хватать и съедать, во втором —бежать. Средоточием такого представления о человеке как об организме в среде оказывается понятие потребностей. Человеку-де как организму «потреб¬но» то и другое, а также третье и чет¬вертое. Впрочем,понятие потребности (хотя не все психологи об этом знают) возникло не в биологии, а в экономике, и в психологию перекочевало оттуда. Знаменитый ученый Выбегалло про¬водил, как известно, эксперимент по исследованию структуры потребностей на всепотребляющем кадавре. Вы, на¬верное, помните, чем это кончилось: сформировалась мощная воронка, в которую начала всасываться, с увели¬чивающейся скоростью, наша Вселен¬ная. Нечто вроде известной среди фи¬зиков идеи «тепловой смерти» на со¬циальном уровне. Возможно, Стругацкие сознательно намекали на теорию американского психолога А. Маспоу. Широкому читателю в России его работы тогда извес¬тны не были, но на Западе он считался одним из ведущих психологов-гума¬нистов. И доныне считается - и, навер¬ное, справедливо. На самом деле с человеком дело обстоит несколько иначе. Обнаружив себя («проснувшись») в «органичес¬ком», природном теле, ему следует «проснуться дальше» и заметить, что он не сводится к этому телу. Это хорошо схватывается дважды знаменитой (один раз - по вполне классической книге, другой — по нашумевшему всвое время роману Дудинцева) формулой «не хлебом единым». Подчеркну также, что речь идет вовсе не о противопоставлении «матери¬ального» «духовному». У А. Маслоу, например, есть понятие (довольно странное, на мой взгляд) о «духовных потребностях» (он называет их «метапотребностями»). Но сути потреби¬тельского отношения к миру это не меняет . Таким образом, возможны две точки зрения на «материальный носитель человека», которые психологически определяют совершенно разные спо¬собы жизни. Одна — когда человек го¬ворит себе, что он и есть это «оно», — разнообразно озабоченный кадавр. Тогда он начинает очень беспокоиться о том, что кадавру нужно, и строить свою жизнь, исходя из этого. Впрочем, кадавру самому по себе мало что нуж¬но; все дел о в том, какие у него привычки, или, говоря научным языком, как его «обусловить». А о том, кто и как обуславливает стада современных кадавров, читайте в романе В. Пелевина «Generation П». Другая точка зрения, другой способ отношения к своему «материальному носителю» — это когда я твердо знаю, что я — не кадавр. У основателя школы психосинтеза Р. Ассаджоли есть упраж¬нение, направленное на чувственное переживание этой идеи. Человек смотрит на свою руку и говорит себе: «У меня есть рука, но я — не моя рука». Потом две руки. Потом две руки и две ноги и та к далее. В конце концов можно прийти к пониманию: «У меня есть материальный носитель (биологичес¬кий организм), но я — не кадавр». Если человек не кадавр, то что же он такое? Мне кажутся осмысленными два дополняющих друг друга ответа на этот вопрос. Первый принадлежит одному из ведущих философов XX века Марти¬ну Хайдеггеру. Для Хайдеггера чело¬век - «пастырь Бытия». Это подразуме¬вает заботу о том ареале Бытия, в кото¬ром человек себя обнаруживает, но так¬же и отличие «самого человека» (точ¬нее — его внутренней сути, экзистенции) отвсего.очемемудоведетсязаботиться. Последнее приводит нас ко второй фор¬мулировке, принадлежащей австрийс¬кому психологу В. франклу: человекесть трансценденция, то есть постоянное вы-хождение за собственные пределы. Говоря попросту, человек — это су¬щество, которому до многого есть дело. И тут можно такими же простыми словами сформулировать идею Хорошего Человека: хороший человек за¬ботится о том, чтобы вокруг него было хорошо. Человек вообще так устроен, что ему будет хорошо ровно втой мере, в какой вокруг него хорошо. Это относится ко всем людям - и к хорошим, и к «обыкновенным», и к дурным. Только хоро¬шие об этом знают, а лучшие из них, то есть психотехники, в соответствии с этим еще и действуют в мире. А обычные люди об этом не знают и действовать в соответствии с этим не умеют, поэтому постоянно наступают на какие-нибудь грабли и получают по лбу. Возвращаясь к эксперименту тов. Выбегалло, можно сказать, что как энтропии противостоит процесс органи¬зации и самоорганизации систем, так кадавру-потребителю противостоит, говоря красивым (и вместе с тем точ¬ным) языком классической книги, смот¬ритель райского сада. Человек среди людей (1) Больше всего заботливому Хорошему Человеку хлопот с людьми. Хороший Человек живет среди себе подобных, то есть само-сознательных, полагающих себя хорошими и заботящимися (о себе, обо всем и обо всех) людей. И ему приходится постоянно согласовывать свои представления о хорошем с пред¬ставлениями окружающих. Может даже возникнуть надежда по¬лучить от этих самых окружающих все необходимые и достаточные представ¬ления о том, что хорошо (а заодно и о том, как этого достичь). Правда, до сих пор это никому еще не удавалось, но (одна из тяжелейших иллюзий в жизни человека) - «у меня все будет иначе». Я буду Очень Хорошей Девочкой или Очень Хорошим Мальчиком, спрошу папу и маму и все сделаю, как они ска¬зали. А если папа и мама не знают, я вырасту и найду Более Авторитетных Людей. Аесли не найду - ну что ж, буду жить как все. Все в молодости мечтали о чем-то необыкновенном, а потом жизнь научила обходиться тем, что есть: «Хоте¬ли как лучше, а вышло как всегда». Терминологическая трудность ука¬зывает на существенную для сути дела проблему: Очень Хорошая Девочка и ОченьХороший Мальчико казываются в некотором смысле антиподами Хоро¬шего Человека. Их благие намерения регулярно приводят их именно туда, куда указывает пословица. Оказывает¬ся, Хороший Человек - вовсе не «как все». Даже в самом обычном словоу¬потреблении понятно, что по-настоящему хороший человек — «из ряда вон». Дело в том, что у каждого из нас свой, неповторимый - не потому, что мы выпендриваемся, а по сути неповтори¬мый, — индивидуальный психический мир. Пневматический (от греч. «пневма» - дух) мир у нас у всех общий: дважды два - четыре, и тут уж ничего не изменишь, знаем мы об этом или не знаем - все равно дважды два четыре, мы можем только лишь узнать об этом и подстроиться, и лучше подстроиться, чем постоянно ошибаться. Так же как «Бог есть Любовь» - это тоже истина духовного мира, знаем мы об этом или не знаем, и тоже лучше узнать и под¬строиться, чем постоянно натыкаться на пневматические грабли. Физический мир, мир столов и стульев, у нас тоже, очевидно, общий. А психический мир - у каждого свой. И каждому нужно понять конкретно, что будет добром в данной ему ситуации, в той, в которой он - и только он - находится и которая для каждого человека уникальна. Есть такая замечательная история, как папа просит девочку Машу разде¬лить яблоко с Петей «по-братски». Маша интересуется, как это - по-брат¬ски. Добрый папа отвечает, что по-братски - это «себе поменьше, ему побольше». Умная Маша тут же пере¬дает яблоко Пете: «Петя, раздели, по¬жалуйста, по-братски!» Простой образ: если меня припекло в какой-то ситуации с соседом, я не могу заимствовать его точку зрения по той простой причине, что в его ситуации «Другой» - это я, а в моей ситуации «Другой»- это он (или она). Точкой зрения соседа можно воспользоваться эвристически— как мнением эксперта или как составной частью ситуации, — но не как руководством к действию. С экзистенциальной точки зрения совесть (как и само бытие) — строго индивидуальная принадлежность. У тебя может быть совесть и у меня может быть совесть, но у меня — моя, а у тебя — твоя. И моя совесть говорит только со мной, а твоя - только с тобой. По большому счету в сложной ситуации мне некого спросить, что хорошо, кроме самого себя. И если я этого не делаю, если я обхожусь чужим мнением, я поступаю бессовес¬тно, как бы ни была мной довольна «княгиня Марья Алексевна». А если я это делаю, если я решаюсь спросить свою совесть, я могу оказаться в проти¬воречии со всем миром . Как правило, если я обращаюсь дей¬ствительно к совести, а не к своеволию и не к капризу, позже выяснится, что союзникову меня предостаточно, - но это потом, когда я совершу свой посту¬пок. А реальный поступок Хорошего Человека исходит из положения, опи¬санного знаменитыми словами Люте¬ра: «На том я стою, и не могу иначе». Но есть и другой край этой пробле¬мы. Когда речь идет не о великом ре¬лигиозном реформаторе, а о взбал¬мошной девчонке, ситуация может вы глядеть так, как описывает ее в при¬менении к своей дочке притворяющийся наивным провинциал у А. П. Чехо¬ва: «Она у меня эмансипе: все у ней дураки, она одна умная». Как различить совесть и «фанабе¬рию» (пользуясь чеховским же сло¬вечком), трагическое исполнениет тай¬но поведанной Аврааму воли Божьей и тупое, самодовольное своеволие? Од¬ним из правильных ответов будет та¬кой: они различаются «на вкус». И этот вкуснужно воспитывать. Но возможна и некоторая «подсказка». Ориентир может состоять в том, что суждение совести должно обязательно охватывать гри измерения: «вверх», «внутрь» и «наружу». Иначе говоря, любой замысел или деяние должны быть оправданными с точки зрения пневма¬тической сферы (чтобы не пользоваться заезженным и непростым словом «Бог»), с точки зрения интересов самого чело¬века (тонкость: того в себе, что он счи¬тает лучшим, - то есть деяние должно участвовать в происходящей в человеке внутренней борьбе между лучшим и худшим) и с точки зрения блага мира, как человек его себе представляет. ЧЕЛОВЕК СРЕДИ ЛЮДЕЙ (2) Итак, Хороший Человек стремится поступать хорошо так часто, как это возможно, при этом критерий «хорошего» ищет, опираясь не на подсказку «умного дяди», а на собственную совесть (что вовсе не исключает воз¬можности при случае обратиться к экспертам), и различая (или, по край¬ней мере» стремясь различать) совесть и каприз. Выше мы уже отметили, что значительную, зачастую определяющую роль в формировании ситуации человека играют Другие. Хороший Человек, как мы видели, не принимает Других на роль «руководителей», то есть «води¬телей его руками» Но, как тоже уже упоминалось, Другие, как правило, являются составной частью ситуации Если когда-то «подвигом» считалось уйти в «пустыню» (это мог быть глухой лес, важно, чтобы людей практически не было), то для современного психо¬техника такая жизнь представляется бегством или, в лучшем случае, «ака¬демическим отпуском в санатории». Наши психотехнические задачи фор¬мируются и решаются среди людей. Полезно обозначить расширяющуюся последовательность ареалов, на которые может распространяться забота Хорошего Человека. Первый ареал - близкие люди. Ког¬да близким плохо, то, соответственно, и самому человеку плохо. Когда близким хорошо, то, соответственно, и человеку (при прочих равных условиях) хорошо. Но, задумываясь об отношении Хорошего Человека к близким людям, мы сразу сталкиваемся с тем, насколько это все непросто. Нам ведь нужны не этические максимы, а путеводные нити в сложных хитросплетениях реальной жизни. Прежде всего достаточно очевидно, что не в нашей власти сделать жизнь наших близких однозначно хорошей. Часто самое большее, что мы можем сделать, — это не портить им жизнь (и то не всегда, потому что, может быть, моя карма устроена таким образом, что самим своим существованием я кому-то из своих близких жизнь испортил безнадежно). Близкие люди — это область, где человек может пережить настоящее, подлинное страдание. Нужно понимать, что Хорошему Че¬ловеку не всегда уютно, спокойно и благополучно. Дело вообще не в этом. Огромная психотехническая ошибка, доставшаяся нам, в частности, в насле¬дие от психологов гуманистов, - ду¬мать, что психотерапевт сейчас быст¬ренько «сделает мне хорошо». Это иног¬да, даже довольно часто, возможно, но так же часто - невозможно, причем принципиально. Формула звучит так умный (хороший) человек страдает, дурак — мучается. Хороший и умный человек стра¬дает, понимая, что происходит, сделав все, что от него зависит, и зная, что больше ничего сделать не может, - переживая ситуацию такой, какая она есть. И это нечто совсем другое, чем мучения простофили, который натыка¬ется на одни и те же грабли или цепля¬ется, как в известном анекдоте, за один и тот же столб. Пьяный шатается, хватается за столб, чтобы неупасть, но при этом хочет пройти вперед. А столб, за который он держится, вперед его не пускает. А он не может отпустить столб. Они так поворачивается, и эдак, а столб все время перед ним. И в конце концов он начинает орать «Замуровали, гады!» Это - мучение. А умный и хороший человек относительно своих ближних, как и относительно многого другого, настроен в соответствии с известной формулой: «Господи, дай мне силы изменить то, что я в состоянии изменить, дай мне терпение пережить то, что я изменить не в состоянии, и дай мне ума отличить одно от другого». Другая трудность в отношении Хоро¬шего Человека к близким подробно и многосторонне описана Э. Берном в концепции «игр, в которые играют люди». Дело в том, что попытка «делать близким хорошо» может поставить че¬ловека в положение Родителя, который, с одной стороны, в этом качестве себя всем вокруг навязывает, пытаясь других сделать Детьми, с другой - как бы берет на себя обязательство предоставить себя в качестве Родителя всем любителям побыть Детьми (в возрасте от двадцати до семидесяти). Вот пример типичного разворачивания ловушки, о которой идет речь. Муж и жена, оба достаточно инфан¬тильные, ведут между собой битву не на жизнь, а на смерть за то, кто будет в этой паре Ребенком, а кто — Родите¬лем. Одна из форм этой битвы оба начинают болеть. Ведь за тем, кто болеет, надо ухаживать, так что выигрывает тот, кто способен лечь пластом и дей¬ствительно не пошевелиться в любой практической ситуации. И еслипри этом второй окажется «слабее» (в отношении игры) и начнет первому помогать - это может определить их отно¬шения на долгие годы вперед. Если никто не захочет (или не сможет) усту¬пить — оба могут дойти до серьезных, опасных для жизни состояний. Если же им повезет, они попадут к психотерапевту, который скажет «Ребята, что же вы с собой делаете!» — и объяснит, что происходит Отношение Родителя и Ребенка — функциональное отношение, в кото¬ром Родитель занят благополучием Ребенка. Родитель находится в мире с Ребенком за спиной; Ребенок находится в мире за спиной у Родителя. Но в большинстве наших отношений с близкими мы — не только Родители, а они — не только Дети. Я действительно могу, и мне следует заботиться о своих близ¬ких, но так же естественно, что каждому из них следует заботиться обо мне, и вся эта сеть взаимно пересекающихся «забот» может быть ос¬мыслена только с точки зрения Взрослого, способного действовать по справедливости. Справедливость, как и совесть, требует рассмотрения ситуации в трех измерениях, потому что двухмерные представления, как правило, ведут к противоречиям. Для разрешения подобных противоречий, то есть для перевода двухмерности в трехмерность (интересующийся может заметить, что это - ход к таинственному «пневмати¬ческому» измерению), есть хороший метод: если маятник раскачивается между плюсом и минусом - ищи «точку подвеса» В качестве типичного примера рас¬смотрим распространенное (и имею¬щее прямое отношение к нашей теме) противопоставление эгоизма и альт¬руизма. С точки зрения развитого «пси¬хологического вкуса» можно заметить, что механический альтруизм так же невротичен, как и механический эго¬изм. В равной степени нелепо всегда отдавать преимущество другим в ущерб себе, как и всегда блюсти собственную (плоско понятую) «выгоду». Переход к «точке подвеса» намечается пониманием, что за этим противопоставлением лежит ошибочное представление, что де «я — дело другое». Само по себе это иногда верно, а иног¬да — неверно. «Я» действительно отличен и отделен от всех, когда речь идет об осознании собственного суще¬ствования (так можно осознать только собственное существование, чужое — иначе), когда нужно принять ответствен¬ность за собственный экзистенциальный вы¬бор. Наоборот, когда речь о «социальном человеке», совершенно необходимо помнить, что другие —такие же, как я. Невротичные особы часто думают (и говорят) «Они все… а вот я…». Нужно некоторое количество усилий терапевта и группы, чтобы человек заметил, что нет никакого «они все», что «они» состоят из таких же отдельных «я», ничем — кро¬ме индивидуальных заморочек — не отличающихся от «меня». Так вот, справедливость как «точка подвеса» в раскачке между альтруизмом и эгоизмом - это всегда конкретное и нелицеприятное, то есть независящее от того, где «я», а где «не я», рассмотрение ситуации, решающее проблемы сточки зрения «общего нам лучшего». Впрочем, если речь идет о конфликтах по поводу материального мира, то есть, грубо говоря, о дележе куска пирога, то самый общий метод разумной конфликтологии состоит в том, чтобы испечь новый пирог—такой большой, чтобы на всех хватило. Опыт показывает, что если удается снять психологическое противостояние,то пирог удается испечь в 9 случаях из 10, или в 99 из 100, или одним словом, девятка стремится перейти за запятую и в скобки, изображая периодическую дробь. Но для этого необходимо, чтобы в ситуации нашелся хотя бы кто нибудь, кто способен перестать «играть в считалочки», вычисляя, кто «должен» пойти печь этот пирог. Это и есть Взрослый. Он же - Хороший Человек. Од¬нако часто клиента (которому, ясное дело, предстоит этим самым Хоро¬шим Человеком становиться) эта пер¬спектива пугает. Кажется, что придется стать «единственным взрослым» в большой компании детей: мама-Ребенок, жена-Ребенок, мать жены - Ребенок, да еще и собственные реальные дети. И клиент хватается за голову: «И что же, я должен их всех теперь везти на себе?» Нет, отвечаю я ему: есть еще и ты Ребенок, хотя обязательно должен быть и ты Взрослый. А Взрослый понимает, что всему этому детскому саду, включая меня-Ребенка, надо как то жить и вы¬живать, иначе ситуация может стать действительно опасной (впрочем, большинство людей так и живет). И когда я, как Взрослый, все это понимаю, — я назначаю себя (в том числе и) Родителем, делая то, что нужно всем этим детям (обязательно включая меня-Ребенка!). Кстати, обычно оказывается, что эмпирически это не так много и не так трудно, если психологическая установка хорошо освоена. Ареал заботы расширяется От близких перейдём к ближним. Полезно различать эти термины. Близ¬кие — это те, кто рядом с нами живет: дети, родители, мужья, жены, приятели и прочие люди, связанные с нами «по жизни». Ближние — это классический термин, в качестве рабочего определения можно принять,что ближние -это те, с кем нас сводит ситуация экзи¬стенциального выбора. Это может быть мгновенная одноразовая ситуация: увидели человека, сделали или не сделали что-то относительно него в ситуации и больше никогда не встретим. В евангельской притче рассказывается, как человек был побит и изранен, мимо него ехали те и ехали эти, и никто не обращал на него внимания, а потом кто-то, наткнувшись на него, взялся ему помогать промыл раны, наложил подорожника, позвонил в неотложку, дождался врача и т.д. Это и есть ближний. Очень сложный вопрос, кто является нашим ближним, а кто — нет. На¬пример, я не один раз обсуждал с раз¬ными людьми такую тему: вот идешь по улице и видишь — валяется пья¬ный. Вроде бы холодно, относительно рискованная ситуация. Кто-то считает, что его это касается, кто-то считает, что его это не касается. Причем кто-то счи¬тает, что его всегда это касается, кто-то считает, что его никогда это не касает¬ся, кто-то выборочно — в зависимости от пола, возраста, симпатичности ле¬жащего. Один эзотерический Учитель советует ученику, заметив тонущего в луже муравья, помочь ему выбраться. Наи¬вный ученик спрашивает «Так что же мне, всю жизнь заниматься муравья¬ми? Ведь их в каждомлесу после дож¬дя тонет очень много» И в ответ Учитель объясняет, что всю жизнь «заниматься муравьями» вряд ли придется, а вот этого, конкретного муравья,кото¬рый попался тебе на глаза, ты можешь спасти. Следующий ареал, который так или иначе касается Хорошего Человека, — это то, что можно назвать микросоциумами: коллектив на работе, туристическая компания, группа любителей рыжих кошек т пр. Это уже не близкие; ближними они могут стать в определенной ситуации, а могут и никогда не стать. Но в этич микросоциумах человек проводит значительную часть своей жизни, и хорошо бы ему догадаться, что стиль и качество этой жизни зависят в тем числе и от него. Расскажу по этому поводу такую замечательную историю. Одна клиентка, которая постоянно опаздывала на разные встречи, сказала мне, когда дошло дело до серьезного психологического разбирательства: «Я просто не могу поверить, что меня кто-нибудь будет ждать, что я вообще кому-нибудь нужна». Ее, конечно, всегда ждали, но она этого как-то «не замечала». А другому клиенту я однажды показал «экспериментально», что атмосфера вечеринки зависит от того, грустные он сделает глаза или улыбчивые. Когда я ему это просто сказал, он не поверил, а когда мы с ним стали внимательно наблюдать —убедился сам. От микросоциумов можно перейти к мезосоциумам. Я, например, могу задаться вопросом, касается ли меня положение в российском образовании. Я могу начать кричать, что так жить нельзя, что российская образовательная система в массовом порядке растит «говно-сосов» (пользуясь смачным выражением В. Пелевина по поводу поколения, выбирающего «Пепси»). А могу процитировать классическую формулу «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов» и заняться своим прямым делом - способствовать росту элиты, из которой, если Бог даст, через три-четыре поколения выйдут Хорошие Люди. Это —предмет моего экзистенциального выбора. Следующим ареалом будут макросоциумы — вроде России, еврейского народа, европейской цивилизации, человечества. А дальше мы переходим к таким уже, собственно, пневматическим сущностям, с которыми Хороший Человек постепенно начинает чувствовать сродство: биосфера, планетарный разум, Солнечная система в ее космическом предназначении ... Собственно говоря, отсюда и начинается психотехническая работа. Не было бы никакой психотехники, если бы я просто сказал, что мы «за все это в ответе». Это в каком-то смысле верно, но только никто не знает — в каком, а потому это — без конкретизации для каждого случая — неосмысленно. С другой стороны, идея, что-де моя хата с краю, или, как писал один советский поэт: «Мы только мошки, мы ждем кормежки», — другой полюс этой неосмысленности. Психотехника начинается с вопроса: что из всего этого реально, на самом деле, меня касается? Это вопрос о том, что (и каким образом) входит в мой психический мир и как я из своего психического мира, занимаясь его переустройством, гармонизацией, осмыслением и прочими хорошими вещами, выхожу во внешний мир — физический и пневматический, вещный и духовный, как я со всем этим взаимодействую? Хороший Человек вовсе не должен лезть затычкой в каждую бочку. Это, как вы понимаете, совершенно не психотехнично, то есть не соответствует вышеописанному «основному приему». Но, если что-то попадает в ареал его интресов, то у него есть время на то, чтобы с этим разобраться. И он не «отплевывается», а принимает ответственное решение: что он с этим делает. Может быть — ничего, но он отвечает перед собой (перед Богом-в-себе) за решение, которое принял по этому поводу. Это соответствует ощущению, которое оставляют хорошие люди: к такому человеку можно обратиться и он тебя не «отфутболит». Сможет или не сможет он с тобой как-то провзаимодействовать, это уж - как сложится: он человек занятой. Но если ты к нему обратился — он тебя заметит, «возьмет в голову» и, если ты к нему действительно обратился, постарается что-то с твоим обращением сделать. Он доступен и внимателен. Как истинный пастырь Бытия, Хороший Человек живет сам, помогает жить всем и всему, кто и что нуждается в его помощи, и тем славит Бога-внутри и Бога-снаружи, то бишь находит свое законное место в великом космическом устройстве.