Бойцовский клуб (Fight Club) Часть 5

Продолжение | Четвертая часть | Начало >>

Например, Ирландия.
Нью-Лондон есть в Австралии.
Нью-Лондон есть в Индии.
Нью-Лондон есть в штате Айдахо.
А в штате Нью-Йорк есть Нью-Йорк.
Ускоренная перемотка в будущее.
Созвездие «Ай-Би-Эм».
Галактика «Филип Моррис».
Планета «У Денни».
Каждой планете дадут имя той корпорации, что доберется до нее первой.
Вселенная «Будвайзер».
У нашего официанта большая шишка на лбу и он стоит перед нами по стойке смирно, пятки вместе.
– Сэр! – говорит он. – Заказывайте, сэр! Все, что вы пожелаете, бесплатно для вас, сэр!
Тебе кажется, что у всех из супа разит мочой.
Два кофе, пожалуйста.
Марла спрашивает:
– Почему бесплатно?
Официант принимает меня за Тайлера Дердена, говорю я.
В таком случае, говорит Марла, принесите мне жареных моллюсков, суп из моллюсков и рыбный пирожок, жареного цыпленка с вареной картошкой и полным гарниром, а еще шоколадный торт-шифон.
– Через окошечко раздатки, ведущее в кухню, я вижу трех поваров. У одного из них – шов на верхней губе. Они рассматривают меня с Марлой и шепчутся о чем-то, сдвинув в кружок свои покрытые боевыми шрамами головы. Я говорю официанту, дайте нам, пожалуйста, здоровую пищу. Без всякой дряни, которую вы туда добавляете.
– В этом случае, сэр, – говорит официант, – я бы сильно не советовал вашей даме брать суп из моллюсков.
Спасибо. Тогда не надо супа из моллюсков. Марла смотрит на меня, а я говорю ей: поверь мне.
Официант поворачивается на каблуках и направляется к кухне.
Через окошечко раздатки, ведущее в кухню, три повара делают мне знак – большой палец вверх.
Марла говорит:
– Не так уж и плохо быть Тайлером Дерденом.
С сегодняшнего дня, говорю я Марле, она должна следить за мной каждую ночь и записывать, где я был, с кем встречался. Не кастрировал ли я кого-нибудь из начальства. Все такое в этом роде.
Я вынимаю из кармана бумажник и показываю Марле мои водительские права.
Меня зовут не Тайлер Дерден.
– Но все знают тебя под этим именем, – говорит Марла.
Но я то знаю, что это не мое имя.
И на работе никто не зовет меня так. Мой начальник называет меня по-другому.
Мои родители.
– Но почему, – спрашивает Марла, – для одних людей ты – Тайлер Дерден, а для других – нет?
В первый раз, когда я встретил Тайлера, я спал.
Я переутомился, я сходил с ума, садясь в самолет, я мечтал о том, чтобы он упал. Я завидовал раковым больным. Я ненавидел мою жизнь. Мне надоела моя работа и моя мебель, и я не знал, как изменить что-то вокруг.
Я хотел положить всему конец.
Я чувствовал себя попавшим в ловушку.
Я был слишком завершенным.
Слишком правильным.
Я хотел выбраться из моей мышиной возни. Перестать играть роль сидящего в самолетном кресле потребителя одноразового масла.
Долой шведскую мебель.
Долой умное искусство.
Я взял отпуск. Я уснул на пляже, а, проснувшись, увидел Тайлера Дердена, потного и голого, испачканного в песке, со слипшимися прядками волос, лезущими прямо в глаза.
Тайлер вылавливал из зоны прибоя плавник и выволакивал его на пляж.
Из бревен он сделал тень гигантской руки, а затем сел в тени рукотворного совершенства.
Большего от совершенства и требовать нельзя.
Но возможно, я никогда не просыпался на этом пляже.
Возможно, все началось с того, что я нассал на камень в Бларни.
Когда я думаю, что сплю, на самом деле я не сплю.
За другими столиками в «Планете У Денни» я вижу одного, двух, трех, четырех, пятерых парней с черными синяками под глазами и вывороченными губами, которые улыбаются мне.
– Да, – говорит Марла, – ты не спишь.
Тайлер Дерден – это мое альтер эго, которое начало жить собственной жизнью.
– Как мать Тони Перкинса в «Психо», – говорит Марла. – Круто! У всех свои закидоны. Я однажды ходила с парнем, который делал себе пирсинг за пирсингом – все никак не мог остановиться.
С моей точки зрения, говорю я, когда я засыпаю, Тайлер похищает мое усталое тело и побитое лицо, чтобы совершить что-нибудь преступное. Утром я просыпаюсь такой измотанный и измочаленный, словно вообще не смыкал глаз.
На следующий вечер я отправляюсь в постель раньше.
Но это означает только, что на следующую ночь у Тайлера будет в распоряжении больше времени.
Чем раньше я ложусь спать, тем дольше бодрствует Тайлер.
– Но ты и есть Тайлер, – говорит Марла.
Нет.
Я – не он.
Мне многое нравится в Тайлере Дердене. Его смелость и смекалка. Его выдержка. Тайлер – забавный, обаятельный, сильный и независимый. Люди верят ему, верят, что он изменит мир к лучшему. Тайлер – свободный и независимый. А я нет.
Я не Тайлер Дерден.
– Ты ошибаешься. Тайлер, – говорит Марла.
У меня с Тайлером – общее тело, но я узнал это только недавно. Пока Тайлер занимался любовью с Марлой, я спал. Пока Тайлер действовал и говорил, я думал, что спал.
Все в бойцовском клубе и «Проекте Разгром» знают меня как Тайлера Дердена.
И, если я буду ложиться все раньше, а вставать – все позже, однажды я просто исчезну.
Засну и не проснусь.
Марла говорит:
– Как бродячее животное в Центре бродячих животных?
Долина Псов. Даже если тебя не убивают, даже если ты понравишься кому-то, и тебя возьмут домой, тебя все равно кастрируют.
Однажды я не проснусь, и Тайлер победит.
Официант приносит кофе, щелкает каблуками и удаляется.
Я нюхаю кофе. Он пахнет кофе.
– Итак, – говорит Марла, – если я даже тебе и поверила, то что тебе от меня нужно?
Чтобы Тайлер не победил, Марла должна не давать мне заснуть. Никогда.
Полный круг завершен.
В ту ночь, когда Тайлер спас Марле жизнь, она попросила его не давать ей заснуть всю ночь.
Как только я засну, Тайлер выйдет из-под контроля, и случится что-нибудь ужасное.
А если я все же засну, Марла должна следить за Тайлером. Куда он ходит. Что он делает. Тогда днем я смогу разрушить его планы.
Глава 24
Его звали Роберт Полсон, и ему было сорок восемь лет. Его звали Роберт Полсон, и он уже никогда не станет старше.
Долговременная вероятность выживания каждого из нас равна нулю.
Большой Боб.
Этот здоровенный лось, этот шмат сала выполнял стандартное домашнее задание. Заморозить и просверлить. Именно так Тайлер пробрался в мой кондоминиум, чтобы взорвать его при помощи самодельного динамита. Берешь баллончик с фреоном, с К-12 лучше всего (хотя сейчас его уже трудно достать из-за этой истории с озоновой дырой и все такое) или, на худой конец, с К-134а и вливаешь его в цилиндр замка, пока там все не замерзнет.
В ходе домашнего задания обычно нужно высверлить замок на таксофоне, счетчике платной стоянки или газетном ящике. Затем при помощи молотка и охлажденного зубила замороженный цилиндр замка выбивается.
Еще во время стандартного домашнего задания мы высверливаем отверстие в таксофоне или банкомате, а затем, при помощи смазочного шприца, закачиваем внутрь солидол, ванильный пудинг или пластоцемент.
Все это делается не потому, что «Проект Разгром» нуждается в жалких копейках. Мы завалены заказами на мыло. Даже и не знаю, как мы справимся с работой, когда придет Рождество. Домашнее задание служит для того, чтобы укрепить нервы. Повысить боевую выучку. Внести свой вклад в «Проект Разгром».
Вместо зубила можно использовать электродрель. Эффект тот же, а шума меньше.
Именно беспроводную электродрель и приняли полицейские за оружие, когда открыли огонь по Большому Бобу.
При Большом Бобе не было ничего, что могло навести на след «Проекта Разгром» или бойцовского клуба, или мыловаренного завода.
В его кармане нашли его собственную фотографию с какого-то конкурса качков, где он позировал в обнаженном виде. Дурацкая жизнь, говорил Боб. Слепнешь от прожекторов, глохнешь от рева музыки, а потом судья приказывает показать правый трицепс и напрячь его.
Покажите нам ваши руки.
Вытяните левую руку, зафиксируйте бицепс!
Стоять!
Бросить оружие!
Это куда лучше, чем обыкновенная жизнь.
На его руке был шрам от моего поцелуя. От поцелуя Тайлера. Волосы Большой Боб сбрил, а отпечатки пальцев вытравил щелочью. Лучше умереть, чем быть арестованным. Если тебя арестуют, ты исключен из «Проекта Разгром» навсегда. Никаких тебе больше домашних заданий.
Еще мгновение назад Роберт Полсон был маленьким теплым центром, вокруг которого вращалась вся Вселенная, и вот – Роберт Полсон уже неодушевленный предмет. Один выстрел из полицейского пистолета, и восхитительное чудо смерти свершилось.
В каждом бойцовском клубе сегодня вечером руководитель отделения будет обходить по кругу толпу людей, глядящих друг на друга через пустое пространство под качающейся лампочкой, и выкрикивать:
– Его имя – Роберт Полсон.
И толпа будет отзываться:
– Его имя – Роберт Полсон.
Руководитель выкрикнет:
– Ему сорок восемь лет.
И толпа отзовется:
– Ему сорок восемь лет.
И ему сорок восемь лет и он был членом бойцовского клуба.
Ему сорок восемь лет и он был участником «Проекта Разгром».
Только после смерти мы обретем свои имена, потому что после смерти мы уже не будем безымянной силой. Смерть сделает нас героями.
И толпа выкрикивает:
– Роберт Полсон.
И толпа выкрикивает:
– Роберт Полсон.
И толпа выкрикивает:
– Роберт Полсон.
Я пришел сегодня в бойцовский клуб, чтобы распустить его. Я выхожу под свет в центр подвала, и толпа приветствует меня радостными криками. Для всех здесь я – Тайлер Дерден. Умный. Сильный. Упорный. Я поднимаю руку, чтобы заставить парней замолчать, и говорю: может быть, хватит? Отправляйтесь по домам и забудьте про бойцовский клуб.
По-моему, бойцовский клуб сыграл свою роль, разве не так?
«Проект Разгром» отменяется.
Говорят, сегодня ночью по телевизору будет отличный матч...
Сто человек молча смотрят на меня из темноты.
Человек умер, говорю я. Игра окончена. Шутка зашла слишком далеко.
И вдруг из-за спин бойцов раздается не знакомый мне голос руководителя отделения:
– Первое правило бойцовского клуба – никому не рассказывать о бойцовском клубе.
Уходите домой, кричу я.
– Второе правило бойцовского клуба – никому никогда не рассказывать о бойцовском клубе.
Бойцовский клуб закрыт. «Проект Разгром» отменяется.
– Третье правило бойцовского клуба: в схватке участвуют только двое.
Я – Тайлер Дерден, кричу я. Я приказываю вам выметаться!
Но никто на меня даже не смотрит. Все стоят и глядят друг на друга через пятачок под лампой, так, словно в нем никого нет.
Голос руководителя отделения медленно перемещается по помещению. В схватке участвуют только двое. Биться без обуви и голыми по пояс.
Схватка продолжается столько, сколько потребуется.
Эти слова звучат сейчас на шести разных языках в доброй сотне городов.
Чтение правил закончено, а я все еще стою в круге света под лампочкой.
– Пара, записавшаяся на первый бой – в круг! – выкрикивает из темноты голос руководителя. – Очистить центр клуба.
Я не двигаюсь с места.
– Очистить центр клуба!
Я не двигаюсь с места.
Лампочка отражается в сотне пар зрачков, внимательно глядящих на меня из темноты. Я пытаюсь смотреть на этих людей теми глазами, которыми смотрел на них Тайлер. Выбрать лучших бойцов для подготовки к «Проекту Разгром». Кого из них Тайлер пригласил бы работать в «Мыловаренный завод на Бумажной улице»?
– Очистить центр клуба!
Это обычная процедура в бойцовском клубе. Того, кто трижды не подчинился требованиям руководителя, исключают из клуба.
Но я же Тайлер Дерден. Я придумал бойцовский клуб. Я написал эти правила. Никого из вас не было бы здесь, если бы не я. И я приказываю распустить клуб!
– Приготовиться к выдворению члена клуба через три, две, одну...
Круг смыкается, и полтысячи пальцев вцепляются в каждый дюйм моих рук и ног, поднимая меня к свету.
Приготовьтесь к эвакуации души через десять, девять, восемь...
Меня передают над головами толпы, из рук в руки, по направлению к двери. Я плыву. Я лечу.
Это мой клуб, кричу я. «Проект Разгром» – это моя идея. Вы не можете выдворить меня. Я здесь командую. Расходитесь по домам.
Голос руководителя отделения приказывает:
– Пара, записавшаяся на первый бой – в круг!
Я не уйду. Я не сдамся. Еще посмотрим. Я здесь главный.
– Выдворить члена бойцовского клуба!
Душа эвакуирована.
Я медленно вылетаю из дверей в темную, холодную ночь, полную звезд, и падаю на бетон автомобильной стоянки. Руки, выбросившие меня, скрываются в проеме двери, которая тут же захлопывается. В сотне городов собрания бойцовского клуба продолжаются. Без меня.
Глава 25
Кажется, это было годы назад. Тогда я хотел заснуть. Беспробудным, тупым, мертвым сном. Теперь больше всего я боюсь заснуть. Я у Марлы, в комнате «8Г» отеля «Регент». Здесь, среди всех запертых в эти клетушки стариков и наркоманов, мое отчаяние выглядит вполне нормальным и естественным.
– Вот, – говорит Марла, которая сидит, скрестив ноги, на кровати, протягивая мне пригоршню стимулирующих таблеток, выдавленных из пластиковых ячеек. – У меня был парень, которого мучили ужасные кошмары. Он тоже боялся заснуть.
Что случилось с этим парнем?
– Ах, с ним? Умер. Сердечный приступ, вызванный передозировкой. Слишком много амфетаминов, – говорит Марла. – Ему было всего девятнадцать.
Спасибо за информацию.
Когда мы вошли в отель, я увидел, что у парня за стойкой регистрации половина волос на голове вырвана вместе с корнем. Его голый скальп был весь покрыт шрамами. Он поздоровался со мной. Пенсионеры, сидевшие в холле перед телевизором, повернулись посмотреть, кого это он назвал «сэром».
– Добрый вечер, сэр!
А сейчас он позвонит в одну из штаб-квартир «Проекта Разгром» и сообщит о моем местонахождении. У них на стене висит карта города, на которой они обозначают мои перемещения при помощи канцелярских кнопок. Я чувствую себя помеченным, словно перелетный гусь из передачи «В мире животных».
Они все шпионят за мной, они видят таблетки в моей руке.
– Можно принять сразу все шесть, но если ты не хочешь, чтобы у тебя заболел желудок, надо засунуть их себе в задницу, – говорит Марла.
Ничего себе новость.
Марла говорит:
– Мне они уже не помогают. Позже мы достанем что-нибудь покрепче. Какие-нибудь настоящие наркотики вроде «крестиков», «черных красоток» или «аллигаторов».
Я не собираюсь засовывать эти таблетки к себе в жопу.
– Тогда принимай не больше двух за раз.
Куда мы пойдем?
– В боулинг. Там открыто всю ночь, и заснуть тебе не дадут.
Куда бы мы ни пошли, говорю я, все принимают меня за Тайлера Дердена.
– Так вот почему водитель автобуса подвез нас бесплатно?
Да. И вот почему два парня в автобусе уступили нам места.
– И что ты по этому поводу думаешь?
Я думаю, что просто спрятаться недостаточно. Надо каким-то образом избавиться от Тайлера.
– Однажды у меня был парень, который любил примерять мои платья, – говорит Марла. – У меня есть шляпка с вуалью. Ты можешь переодеться и в таком виде выбраться из отеля.
Я не буду одеваться женщиной и не буду засовывать таблетки себе в задницу.
– Бывает и хуже, – говорит Марла. – У меня однажды был парень, который потребовал, чтобы я разыграла перед ним лесбийскую любовь с надувной куклой в человеческий рост.
Наверное, когда-нибудь Марла будет так рассказывать и обо мне.
У меня однажды был парень, который страдал раздвоением личности.
– Однажды у меня был парень, который решил увеличить себе пенис при помощи одного из этих приборов.
Я спрашиваю Марлу, который час.
– Четыре часа утра.
Через три часа мне пора на работу.
– Прими таблетки, – говорит Марла. – Раз они считают тебя Тайлером Дерденом, то они пустят тебя в боулинг-клуб бесплатно. Да послушай, прежде, чем мы избавимся от Тайлера. почему бы нам не устроить шоппинг? Мы можем разжиться хорошим автомобилем, одеждой, компакт-дисками. Давай снимать сливки с этой истории!
Марла.
– Ладно, проехали...
Глава 26
Старая поговорка, что убивают тех, кого любят, верна. Верно и обратное утверждение.
Еще как верно.
Этим утром я отправился на работу и увидел полицейское оцепление между зданием, в котором я работал, и автомобильной стоянкой. Полицейские останавливали и допрашивали людей, с которыми я работал. Всех, кто попадался им.
Я даже не стал сходить с автобуса.
Я – Холодный Пот Джо.
Из окна автобуса я вижу, что окно-стена на четвертом этаже моего офисного здания выбито, а внутри пожарный в грязно-желтой робе отковыривает обгоревшую панель подвесного потолка. Дымящийся стол показывается из окна, толкаемый двумя пожарными, а затем падает вниз с высоты четвертого этажа, ударяясь об асфальт почти бесшумно, но очень эффектно.
Стол разваливается на части, которые продолжают дымиться.
Я – Комок В Желудке Джо.
Это мой стол.
Я знаю, что мой начальник мертв.
Три способа приготовления напалма. Я знаю, что Тайлер собирался убить моего начальника. Вот почему мои руки пахли бензином, вот почему я сказал, что хочу уйти с работы. Я сам разрешил ему. Будь как дома.
Убей моего начальника.
Тайлер, Тайлер.
Я знаю, что взорвался компьютер.
Я знаю это, потому что это знает Тайлер.
Я не хочу этого знать, но я знаю, как просверлить тонким сверлом для ювелирных работ крошечное отверстие в трубке монитора. Все обезьянки-астронавты знают это. Я распечатал заметки Тайлера. Это новая версия бомбы-лампочки, когда просверливают отверстие в лампочке и заливают через него бензин. Отверстие заклеивают воском или силиконом, затем вкручивают лампочку в патрон и ждут, пока кто-нибудь не войдет в комнату и не включит свет.
Трубка в мониторе вмещает гораздо больше бензина, чем лампочка.
Сначала нужно убрать пластиковую рамку вокруг катодно-лучевой трубки или же можно действовать через вентиляционные прорези в верхней панели монитора.
Но еще до этого необходимо отключить монитор от сети и от компьютера.
Телевизор тоже подойдет.
Надо помнить о том, что малейшая искра – даже статическое электричество от синтетического коврового покрытия – и вам конец. Вы превратитесь в комок горящей и визжащей плоти.
В катодно-лучевой трубке может сохраняться остаточное напряжение до трехсот вольт, так что разрядите главный конденсатор при помощи отвертки. Если в процессе этого вам пришел конец, значит, вы использовали отвертку с неизолированной ручкой.
Внутри трубки вакуум, так что, просверлив ее, вы услышите легкий свист – это воздух заполняет трубку изнутри.
Рассверлите проделанное отверстие при помощи сверл с увеличивающимся диаметром, пока в него не начнет входить воронка. Затем заполните трубку взрывчатым или легковоспламеняющимся веществом на ваш вкус. Неплох в этом случае самодельный напалм. Бензин, смешанный с замороженным концентратом апельсинового сока или с кошачьим дерьмом.
Замечательно взрывается также смесь марганцовки и сахарной пудры. Суть в том, чтобы смешать хорошо горящее вещество с тем, которое обеспечивает большое количество кислорода для горения. Если горение идет достаточно быстро, то его называют взрывом.
Перекись бария и цинковая пыль.
Аммиачная селитра и алюминиевый порошок.
Nouvelle cuisine анархии.
Нитрат бария под соусом из серы и древесного угля. Отличный порох.
Bon appetit.
Наполните всем этим компьютерный монитор, и когда кто-нибудь включит компьютер, у него под носом взорвутся пара-другая килограммов пороха.
Беда в том, что я немного любил своего начальника.
Если ты американец мужского пола и христианского вероисповедания, то твой отец – это модель твоего Бога. Иногда отца тебе может заменить карьера.
А вот Тайлер моего начальника не любил.
Полиция ищет меня. Я последним покинул здание в пятницу вечером. Я проснулся за рабочим столом, с влажным пятном от моего сонного дыхания на столешнице и голосом Тайлера в телефонной трубке, который сказал мне:
– Выйди на улицу. У нас есть машина.
«Кадиллак».
Мои руки все еще пахли бензином.
Автомеханик из бойцовского клуба спросил меня, что я хотел бы сделать перед смертью. Я сказал, что хочу уйти с работы. Я сам разрешил Тайлеру. Будь как дома. Убей моего начальника.
Я доезжаю на автобусе до конечной остановки, большой, покрытой щебнем площадки, откуда пригородные автобусы отправляются в разные стороны по дорогам, разбегающимся между пустых автостоянок и вспаханных полей. Водитель достает пакет с завтраком и термос, и смотрит на меня через зеркало над его головой.
Я думаю, где бы мне спрятаться так, чтобы копы меня не нашли. С заднего сиденья я вижу, что, кроме меня и водителя, в автобусе находится еще человек двадцать. Я насчитал двадцать голов.
Двадцать выбритых налысо голов.
Водитель поворачивается в кресле и обращается ко мне:
– Мистер Дерден, сэр! Я восхищен тем, что вы делаете.
Я никогда не видел его прежде.
– Вы должны простить меня, сэр, – говорит водитель, – но в комитете мне сказали, что вы сами велели поступать подобным образом.
Бритые головы поворачиваются к тебе одна за другой. Затем один за другим бойцы встают. У одного в руках тряпка, от которой несет эфиром. Тот, который ближе всего к тебе, держит в руке охотничий нож. Это автомеханик из бойцовского клуба.
– Вы – смельчак, сэр, – говорит водитель, – вы назначили домашнее задание сами себе.
Механик говорит водителю:
– Заткнись. Стой на стреме и не болтай.
В руке у одного из обезьянок-астронавтов резиновая лента. Ты знаешь, что сейчас тебе стянут яйца. Обезьянки начинают двигаться по проходу к тебе.
Механик говорит:
– Вы же знаете правила, мистер Дерден. Вы же сами сказали. Вы сказали, что если кто-нибудь попытается закрыть клуб, даже вы сами, то ему отрежут яйца.
Помидоры.
Абрикосы.
Шары.
Huevos.
Представь только, как лучшая часть тебя лежит в пластиковом мешке в морозильнике на Бумажной улице.
– Вы же знаете: сопротивление бесполезно, – говорит механик.
Водитель смотрит в зеркало и жует свой сандвич.
Полицейская сирена завывает где-то вблизи. Вдалеке, в поле, тарахтит трактор. Птицы. Заднее окно в автобусе наполовину открыто. Облака. Высокая трава на краю автобусной площадки. Пчелы или мухи гудят в траве.
– Сейчас мы сделаем небольшую операцию, – говорит автомеханик из бойцовского клуба. – На этот раз это не просто угроза, мистер Дерден. На этот раз мы их отрежем.
Водитель автобуса говорит:
– Это копы.
Сирена воет уже где-то перед самым автобусом.
Итак, с кем же мне придется бороться?
Полицейский автомобиль подъезжает к автобусу, мигая красными и синими огнями, и кто-то кричит снаружи:
– Всем оставаться на месте!
И я спасен.
Вроде бы.
Я могу рассказать копам про Тайлера. Я расскажу им все про бойцовский клуб. Меня, скорее всего, посадят, но тогда уже «Проект Разгром» станет их проблемой, и мне не придется больше смотреть на этот острый нож.
Полицейские взбегают по ступенькам в автобус, и первый из них спрашивает:
– Уже отрезали?
Второй добавляет:
– Режьте скорее, выписан ордер на его арест.
Затем он приподнимает фуражку и говорит:
– Ничего личного, мистер Дерден. Очень рад, наконец, познакомиться с вами.
Вы совершаете огромную ошибку, говорю я.
Механик говорит:
– Вы нас предупреждали, что скажете именно это.
Я – не Тайлер Дерден.
– И на этот счет вы нас предупреждали.
Я меняю правила. Пусть бойцовский клуб существует, но отныне мы никого и никогда не будем кастрировать.
– Так, так, так, – говорит механик.
Он уже находится на полпути ко мне и по-прежнему сжимает в руках острый нож.
– Вы сказали, что именно это и будете говорить.
Ладно, я – Тайлер Дерден. Он самый. Я – Тайлер Дерден и я диктую правила, и я приказываю вам: уберите нож!
Механик вполоборота спрашивает кого-то из идущих сзади:
– Какой у нас рекорд на сегодняшний день?
Ему отвечают:
– Четыре минуты.
Механик спрашивает:
– А сейчас кто-нибудь засек время?
Оба полицейских стоят у передней двери автобуса. Один смотрит на часы и говорит:
– Обожди чуток. Сейчас стрелка дойдет до двенадцати и тогда – валяй.
Коп говорит:
– Девять. Восемь. Семь.
Я выпрыгиваю в полуоткрытое окно. Я падаю животом на стекло в металлической раме, а у меня за спиной механик восклицает:
– Мистер Дерден, не портите нам результат!
Свисая из окна, я цепляюсь руками за черную резину задней покрышки. Мне удается ухватиться за обод, и я пытаюсь вытянуть себя из окна. Кто-то держит меня за ногу. Я кричу маленькому трактору вдали:
– Эй! Эй, там!
Кровь прилила к моей голове, потому что я вишу кверху ногами. Я тяну себя в одну сторону, но руки, ухватившие меня за щиколотки, тянут меня в другую. Галстук плещется и бьет меня по лицу. Пряжка моего ремня за что-то зацепилась. Пчелы, мухи и трава в дюймах от моего лица, и я кричу:
– Эй, там!
Руки, вцепившиеся в мои штаны, начинают стягивать их вместе с ремнем.
Кто-то внутри кричит:
– Прошла минута!
Ботинки спадают с моих ног.
Ремень вместе с пряжкой исчезает внутри окна.
Чьи-то руки крепко держат мои ноги. Горячее стекло окна жжет мне живот. Белая рубашка пузырем окутывает плечи и голову. Я по-прежнему цепляюсь руками за обод колеса и кричу:
– Эй, там!
Мои ноги сложены и вытянуты. Брюки кто-то стянул с меня совсем. Солнце греет мне задницу своими лучами.
Кровь стучит у меня в висках, глаза выпучены от давления, все, что я вижу – это белая рубашка, висящая колоколом вокруг моей головы. Где-то вдалеке тарахтит трактор. Гудят пчелы. Где-то. На расстоянии миллиона миль. Где-то на расстоянии миллиона миль позади кто-то выкрикивает:
– Две минуты!
Чья-то рука, скользит у меня между ног.
– Не делайте ему больно, – говорит кто-то.
Руки, которые держат меня за щиколотки, находятся от меня на расстоянии миллиона миль. Представьте себе, что они находятся в конце длинной-длинной дороги. Направленная медитация.
Не надо представлять, что металлическая окантовка окна – это тонкий, острый нож, который вспарывает вам живот.
Не надо представлять, как люди в черном разводят ваши ноги в стороны.
В миллионе, квадриллионе миль от тебя грубая, теплая рука ухватывает тебя за основание корня, и что-то начинает давить все сильнее, сильнее и сильнее.
Резиновая лента.
Вы в Ирландии.
Вы в бойцовском клубе.
Вы на работе.
Вы где угодно, но не здесь.
– Три минуты!
Кто-то вдалеке кричит:
– Вы же сами говорили, мистер Дерден: «Не вставайте на пути у бойцовского клуба».
Теплая рука прикасается к тебе. За ней следует холодный кончик ножа.
Другая рука обнимает тебя за плечи.
Это – терапевтический телесный контакт.
Время объятий.
Тряпка с эфиром прижимается к твоему рту и носу.
А затем – ничего. Даже меньше, чем ничего. Забытье.
Глава 27
Обугленная скорлупа моего сгоревшего кондоминиума выглядит как космическое пространство, черное и пустынное, высоко над маленькими огоньками городских улиц. Окон нет, и желтая лента, которой обычно полиция ограждает сцену преступления, полощет в воздухе над пропастью высотой в пятнадцать этажей.
Я проснулся на бетонном полу. До взрыва пол был застлан кленовым паркетом. До взрыва на стенах висели картины. До взрыва тут была шведская мебель. До Тайлера.
Я одет. Я сую руку в карман и ощупываю себя.
У меня все на месте.
Испуганный, но невредимый.
Подойди к краю пропасти, на дне которой на глубине пятнадцати этажей находится автомобильная стоянка, посмотри на огни города и на звезды – и ты пропал.
Им нет до нас дела.
Здесь, в безбрежной ночи между звездами и землей, я чувствую себя как одно из животных-астронавтов.
Собаки-астронавты.
Обезьянки-астронавты.
Люди-астронавты.
Делай то, чему научили. Потяни за рычаг. Нажми на кнопку. Ты все равно не понимаешь, что делаешь.
Мир сошел с ума. Нет больше у меня начальника. Нет больше у меня дома. Нет больше у меня работы. И никто, кроме меня, в этом не виноват.
У меня ничего не осталось.
Мой кредит в банке израсходован.
Шагни через край.
От забытья меня отделяет только полицейская лента.
Шагни через край.
Что меня держит?
Шагни через край.
Марла.
Прыгни вниз.
Марла втянута в эту историю, а она даже не совсем знает, в чем дело.
Марла любит тебя.
Она любит Тайлера.
Марла не знает о различии между мной и Тайлером.
Кто-то должен сказать ей. Уходи. Уходи. Уходи.
Спасай себя.
Ты спускаешься на лифте в холл кондоминиума, и портье, никогда не любивший тебя, озаряется улыбкой, в которой не достает трех зубов, и говорит:
– Добрый вечер, мистер Дерден. Вызвать вам такси? С вами все в порядке? Не хотите ли позвонить по телефону.
Ты звонишь Марле в отель «Регент».
Служащий говорит:
– Соединяю, мистер Дерден.
В трубке звучит голос Марлы.
Портье стоит у меня за плечом и слушает. Служащий в отеле «Регент» тоже, наверное, слушает. Ты говоришь: Марла, нам нужно поговорить.
Марла отвечает:
– Проваливай, говнюк!
Тебе угрожает опасность, говоришь ты. Ты имеешь право знать, что происходит. Надо встретиться. Поговорить.
– Где?
Там, где мы встретились в первый раз. Помнишь? Ну же, напряги мозги.
Шар белого исцеляющего света.
Дворец о семи вратах.
– Ясно, – отвечает Марла. – Могу там быть через двадцать минут.
Будь.
Ты кладешь трубку, и портье говорит:
– Я могу вызвать вам такси, мистер Дерден. Оно довезет вас бесплатно в любую точку.
Парни из бойцовского клуба следят за тобой. Нет, говоришь ты, такая славная ночь, я лучше прогуляюсь.
* * *
По субботам в подвале Первой Методистской церкви собираются больные раком кишечника. Когда ты приходишь туда, Марла уже там.
Марла Зингер затягивается сигаретой. Марла Зингер закатывает глаза. У Марлы Зингер – синяк под глазом.
Ты сидишь на ковре в стороне от круга медитирующих и пытаешься представить животное, символизирующее твою волю, а Марла косит на тебя подбитым глазом. Даже когда закроешь глаза, чтобы представить себе дворец о семи вратах, по-прежнему чувствуешь на себе взгляд Марлы. Ты общаешься с ребенком, живущим внутри каждого из нас.
А Марла смотрит.
Затем наступает время объятий.
Открой глаза.
Каждый должен выбрать себе партнера.
Марла пересекает комнату тремя быстрыми шагами и бьет меня по лицу изо всей силы.
Полностью слейтесь с партнером.
– Ты, кусок дерьма засраный, – говорит Марла.
Все вокруг смотрят только на нас.
Затем Марла начинает бить меня по очереди обеими руками.
– Ты кого-то убил, – кричит она. – Я вызвала полицию, и они будут здесь с минуты на минуту.
Я хватаю ее за руки и говорю: может быть, полиция и приедет, но, скорее всего, нет.
Марла выворачивается и кричит, что полиция мчится сюда на полной скорости, чтобы посадить меня на электрический стул и изжарить меня живьем, так, чтобы глаза лопнули, или же, по меньшей мере, сделать мне укол смерти.
Наверное, похоже по ощущениям на укус пчелы.
Большая доза фенобарбитала натрия и забываешься глубоким сном. Как в Долине Псов.
Марла говорит, что она видела, как я убил кого-то сегодня.
Если речь идет о моем начальнике, говорю я, то да, да, да, тысячу раз да. Я это знаю, и полиция это знает, и все уже ищут меня, чтобы сделать мне укол смерти, но это Тайлер, а не я, убил моего начальника.
Просто у меня с Тайлером одинаковые отпечатки пальцев, но кому это объяснишь.
– Заткнись, говнюк! – говорит Марла и показывает мне на свой подбитый глаз. – Тебе и твоим ученичкам просто нравится избивать людей. Помни, если ты еще раз тронешь меня, ты – покойник.
– Я видела, как ты застрелил человека сегодня вечером, – говорит Марла.
Нет, это же была бомба, говорю я, и взорвалась она утром. Тайлер просверлил дырку в мониторе компьютера, а затем заполнил его бензином или дымным порохом.
Все, кто на самом деле болен раком кишечника, стоят и смотрят на нас.
– Нет, – говорит Марла, – я проследила за тобой до отеля «Прессман». Ты работал там официантом на одной из этих вечеринок с трупом.
Вечеринки с трупом – это когда богачи собираются в отеле на званый ужин, во время которого разыгрывается какая-нибудь история в духе Агаты Кристи. Где-то между селедкой под шубой и седлом дикого кабана на минуту гаснет свет, и кого-то понарошку убивают. Это считается изысканным и очень веселым развлечением.
Остальную часть вечера гости напиваются, едят консоме с мадерой и пытаются догадаться, кто среди них – убийца-психопат.
Марла кричит:
– Ты убил советника мэра по переработке вторсырья!
Это Тайлер убил советника мэра по переработке чего-то там такого.
Марла кричит:
– Да у тебя даже рака-то нет!
Все случилось так быстро.
Пальцами щелкнуть не успеешь.
Все смотрят на тебя.
Я кричу: у тебя-то его тоже нет!
– Он ходит сюда уже два года, – визжит Марла, – а сам здоров, как бык.
Я пытался спасти тебе жизнь.
– А кто тебе сказал, что ее стоит спасать!
Потому что ты следишь за мной. Потому что ты следила за мной сегодня вечером и видела, как Тайлер Дерден убил кого-то, а Тайлер убьет любого, кто попытается помешать «Проекту Разгром».
Все в комнате отвлеклись от своего маленького несчастья. От этого своего рака. Даже те, что уже сидят на обезболивающих, очнулись и внимательно смотрят на нас.
Я говорю им: извините. Я не хотел никому причинить вреда. Нам нужно идти. Нам нужно поговорить обо всем с глазу на глаз.
Все кричат в ответ:
– Нет! Оставайтесь! Рассказывайте дальше!
Я никого не убивал, говорю я. Я не Тайлер Дерден. Он – мое второе я, половина моего расщепленного сознания. Я спрашиваю: видел ли кто-нибудь из вас фильм «Сивилла»?
Марла спрашивает:
– Ну и кто тогда собирается убить меня?
Тайлер?
– Ты?
Нет, Тайлер, говорю я, но я с ним справлюсь. Ты просто должна держаться подальше от участников «Проекта Разгром». Тайлер мог отдать им приказ следить за тобой, чтобы похитить или еще чего-нибудь похуже.
– Почему я должна верить тебе?
Все случилось так быстро.
Я говорю: потому что мне кажется, что ты мне нравишься.
Марла говорит:
– Нравишься? И только?
Все это звучит невыносимо сентиментально. Не требуй от меня признания в любви, говорю я.
Все вокруг улыбаются.
Мне нужно идти. Мне нужно выбраться отсюда. Я говорю ей: держись подальше от парней, выбритых налысо или с побитым лицом. Синяки под глазами. Выбитые зубы. Все такое в этом роде.
Марла спрашивает:
– А ты куда?
А я займусь Тайлером Дерденом.
Глава 28
Его звали Патрик Мэдден, и он был советником мэра по вопросам переработки вторсырья. Его звали Патрик Мэдден, и он был противником «Проекта Разгром».
Выйдя на улицу из Первой Методистской церкви, я сразу вспомнил все.
Я вспомнил все, что было известно Тайлеру.
Патрик Мэдден составлял список баров, в которых проходят собрания бойцовского клуба.
Внезапно я вспоминаю, как обращаться с кинопроектором. Как взламывать замки. Я вспомнил, что Тайлер снял дом на Бумажной улице еще до того, как он явился мне на пляже.
Я знаю даже, откуда взялся Тайлер. Тайлер любил Марлу. С первой нашей встречи часть меня влюбилась в Марлу, и эта-то часть и стала Дерденом.
Впрочем ничего из этого не имеет значенья. По крайней мере, сейчас. Но воспоминания возвращались ко мне, пока я шел от церкви к ближайшему бойцовскому клубу.
По субботним вечерам встречи бойцовского клуба проходят в подвале бара «Арсенал». Наверное, он уже значился в списке, который составлял Патрик Мэдден, бедный мертвый Патрик Мэдден...
Я вхожу в бар «Арсенал», и толпа расступается передо мной, словно расстегивающаяся застежка «молния». Для всех здесь я – Тайлер Дерден, великий и ужасный. Бог и отец.
Я слышу, как вокруг все говорят:
– Добрый вечер, сэр!
– Добро пожаловать в бойцовский клуб, сэр!
– Спасибо за то, что пришли, сэр!
Мое лицо только недавно начало заживать. Дыра в щеке перестала зиять. Мои губы снова начали улыбаться своей обычной улыбкой.
Поскольку я – Тайлер Дерден, я – выше всех правил. Я вызываю на поединок всех парней в этом клубе. Пятьдесят боев. Без обуви. Голыми по пояс.
Поединок продолжается столько, сколько потребуется.
Ведь если Тайлер любит Марлу.
То и я люблю Марлу.
То, что происходит дальше, словами описать невозможно. Я хочу изгадить пляжи Франции, которых никогда не увижу. Только представь себе охоту на лосей в сырых лесах на склонах каньона вблизи от развалин Рокфеллер-центра.
В первом же бою мой противник захватывает меня в двойной нельсон и размазывает лицом, щеками, дырой в щеке по бетонном полу, пока все зубы у меня во рту не ломаются и не вонзаются своими зазубренными корнями в язык.
И теперь я уже могу вспомнить, как мертвый Патрик Мэдден лежит на полу, а рядом его крошечная жена, похожая на статуэтку девочки с шиньоном на голове, хихикая, пытается влить шампанское из бокала между мертвых губ своего мужа.
Жена сказала, что фальшивую кровь легко отличить от настоящей, поскольку она очень красная. И с этими словами она опустила два пальца в алую лужицу, а затем положила их к себе в рот.
Зубы вонзились в мой язык. Вкус крови.
Жена Патрика Мэддена ощутила вкус крови.
Я вспомнил, как стоял на краю танцевального зала с обезьянками-астронавтами, одетыми официантами, которые окружали меня, будто телохранители. Я помню Марлу в платье с темно-красными розами, которая смотрела на меня с другой стороны зала.
Во время второй схватки мой противник уперся коленом мне между лопаток. Он завернул мне руки за спину и принялся бить меня грудью о бетонный пол. Я слышал, как с одной стороны хрустнула моя ключица.
Я хотел бы раскрошить молотком на мелкие кусочки греческую коллекцию в Британском музее и подтереться Моной Лизой.
Жена Патрика Мэддена стояла, подняв два окровавленных пальца, с кровью, скопившейся между зубов во рту, и кровь ее мужа стекала по пальцам и струилась по ладони, по запястью, по алмазному браслету и капала с локтя.
– Схватка номер три. Я очнулся, и как раз настало время для схватки номер три. У нас в бойцовском клубе больше нет имен.
Твое имя не имеет значения.
Твоя фамилия не имеет значения.
Номер третий откуда-то знает, что мне нужно. Он проводит захват рукой и прижимает мою голову к груди. Темно и душно, воздуха ровно столько, чтобы не заснуть. Он удерживает голову сгибом руки, как младенца или футбольный мяч, а костяшками второй руки молотит меня по голове.
До тех пор, пока обломки моих зубов не протыкают мне щеку.
До тех пор, пока дыра в моей щеке не соединяется с уголком рта, отчего рваная, кровавая гримаса рассекает все мое лицо от носа до уха.
Номер третий лупцует меня до тех пор, пока не разбивает в кровь свой кулак.
До тех пор, пока слезы не начинают струиться у меня из глаз.
Все, кого ты любил, или бросят тебя, или умрут.
Все, что ты создал, будет забыто.
Все, чем ты гордился, будет со временем выброшено на помойку.
Я – Озимандия, я – мощный царь царей.
Еще один удар, мои челюсти щелкают, и откушенная половина моего языка падает на пол, где на нее кто-то наступает.
Маленькая фигурка жены Патрика Мэддена становится на колени рядом с телом своего мужа, а кругом пьяные богачи – люди, которых Мэддены считали своими друзьями, хохочут во все горло.
Она зовет его:
– Патрик?
Лужа крови становится все больше и больше, и, наконец, касается края ее юбки.
Она говорит:
– Патрик, кончай, хватит притворяться мертвым!
Кровь начинает подниматься по ткани ее юбки за счет капиллярного эффекта – все выше и выше и выше.
Вокруг меня участники «Проекта Разгром» начинают кричать.
И вслед за ними начинает кричать жена Патрика Мэддена.
А в подвале бара «Арсенал» Тайлер Дерден падает на пол теплым комком окровавленного мяса. Великий и ужасный Тайлер Дерден, который на мгновение обрел совершенство и сказал, что минутное совершенство оправдывает все усилия.
И я встаю и начинаю новый бой, потому что хочу умереть. Ведь только умирая, мы перестаем быть участниками «Проекта Разгром».
Глава 29
Тайлер вновь стоит передо мной: он, как всегда, красив красотой ангела-блондина.
А я – окровавленный образец биологической ткани, подсыхающий на голом матрасе в моей комнате на Бумажной улице.
Из моей комнаты исчезли все вещи.
Зеркало, на котором висела фотография моей ноги, сделанная тогда, когда у меня десять минут был рак. Хуже, чем рак. Зеркало исчезло. Дверь шифоньера открыта: шесть пар белых рубашек, черные брюки, нижнее белье, носки, туфли – все исчезло.
Тайлер командует:
– Вставай!
Под кажущейся человеку нерушимой поверхностью вещей зачастую вызревают кошмары.
Все потихоньку рассыпается.
Обезьянки-астронавты куда-то подевались.
Все перевезено в другое место: человеческий жир, спальные койки, деньги. Деньги – в первую очередь.
Тайлер говорит:
– Меньше всего мы нуждаемся в твоем мученичестве. В твоей мученической смерти.
Ты не имеешь права на печальную и трагичную смерть: твоя смерть должна быть радостной, возвышающей смертью.
Тайлер, мне так больно. Убей меня прямо сейчас.
– Вставай!
Лучше убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня.
– Ты должен умереть величественной смертью, – говорит Тайлер. – Только представь себе: ты стоишь на вершине высочайшего здания в мире, которое захвачено участниками «Проекта Разгром». Дым валит из окон. Мебель падает на головы глазеющей толпы. Опера смерти, величественное зрелище – вот, что нам требуется.
Нет, говорю я. Слишком долго ты использовал меня.
– Если ты не согласишься, мы займемся Марлой.
Веди меня, говорю я.
– Тогда вылезай, дЭвушка, из этой долбаной норы, – говорит Тайлер, – и садись к нам в машину.
Вот как мы с Тайлером оказались на крыше небоскреба «Паркер-Моррис», и вот почему ствол пистолета Тайлера находится у меня во рту.
Нам осталось жить последние десять минут.
Как и небоскребу «Паркер-Моррис». Я знаю это, потому что это знает Тайлер.
* * *
Ствол пистолета утыкается мне в самые гланды. А Тайлер говорит:
– Мы умрем не на самом деле.
Я отодвигаю ствол языком, так чтобы он упирался в щеку, и говорю:
– Тайлер, что ты городишь! Мы же не вампиры!
Нам осталось жить последние восемь минут.
Пистолет – только на тот случай, если полицейские вертолеты прилетят быстрее.
С точки зрения Бога, на крыше находится один человек, засунувший ствол пистолета к себе в рот, но я-то знаю, что пистолет – в руке у Тайлера.
Возьмите одну часть 98%-ной дымящей азотной кислоты и смешайте с тремя частями концентрированной серной кислоты.
Вы получите нитроглицерин.
Осталось семь минут.
Смешайте нитроглицерин с опилками, и вы получите отличный пластит. Некоторые предпочитают смешивать нитроглицерин с ватой и английской солью. Это тоже дает неплохой результат. А некоторые мешают нитру с парафином. Но при этом получается ненадежная взрывчатка.
Четыре минуты.
Мы стоим на краю крыши, я и Тайлер, и ствол пистолета у меня во рту. Хотелось бы знать, насколько он чистый.
Три минуты.
И вдруг я слышу чей-то крик.
Я вижу Марлу, которая с криком «Постой!» бежит ко мне по крыше.
Марла видит только меня, она не видит Тайлера, потому что Тайлер – это моя галлюцинация, а не ее. Пшик. Тайлер испарился, как иллюзионист. И на крыше остался только я, засунувший ствол пистолета себе в рот.
– Мы следили за тобой, – кричит Марла. – Я и весь народ из групп поддержки. Не надо делать этого. Убери пистолет.
У нее за спиной – все, кто ходят в группу для больных раком кишечника, и паразиты мозга, и те, кто с меланомой, и туберкулезники. Они хромают, ковыляют, едут в инвалидных колясках следом за ней.
Они кричат:
– Постой!
Холодный ветер приносит мне их голоса; они кричат:
– Остановись!
– Мы можем помочь тебе!
– Позволь нам помочь тебе!
В небе уже слышен стрекот полицейских вертолетов.
Я кричу: прочь! Уходите отсюда! Здание вот-вот взорвется!
Я не себя хочу убить, кричу я. Я хочу убить Тайлера.
Я – Железная Решимость Джо.
Я помню все.
– Не могу назвать это любовью, – кричит Марла, – но ты мне тоже нравишься.
Осталась одна минута.
Марле нравится Тайлер.
– Нет, мне нравишься ты, – кричит Марла. – Я знаю, в чем различие между тобой и мной.
Ноль минут.
Но взрыва нет.
Уткнув ствол ружья в свою здоровую щеку, я говорю: Тайлер, так ты все-таки смешал нитру с парафином, верно?
Но при этом же получается ненадежная взрывчатка!
Мне ничего не остается.
Полицейские вертолеты все ближе и ближе.
Я нажимаю на спусковой крючок.
Глава 30
В доме моего отца много покоев.
Разумеется, когда я нажал на спусковой крючок, я умер.
Лжец.
И Тайлер тоже умер.
Когда полицейские вертолеты закружили над крышей, а Марла и все люди из групп поддержки, которые не могли спасти самих себя, пытались спасти меня, мне ничего не оставалось, как нажать на спусковой крючок.
Это все же лучше, чем нормальная жизнь.
Совершенство не может длиться вечно.
Симулянт.
На небесах очень тихо, потому что все ходят в тапочках на мягкой подошве.
На небесах я не страдаю бессонницей.
Люди пишут мне письма, люди меня помнят. Для них я – герой. Скоро я поправлюсь.
Ангелы здесь – точь-в-точь как в Ветхом Завете. Они делятся на легионы, у них есть свое начальство, и они работают посменно. Порядок, как на кладбище. Еду тебе приносят на подносе вместе с тарелочкой, на которой лежат таблетки. Как в «Долине Кукол».
Я повстречался с Богом. Он сидел за просторным ореховым столом, а за спиной у него висели все его дипломы. Бог спросил меня:
– Зачем?
Зачем я причинил столько боли?
Неужели я не понимал, что каждый из нас обладает уникальностью и красотой снежинки?
Неужели я не знал, что все мы – проявления высшей любви?
Я смотрел на Бога, который, сидя за столом, что-то черкал в своем блокнотике, и думал, что Бог тоже ошибается.
Мы не уникальны.
Но мы и не просто разлагающаяся органическая материя.
Мы существуем.
Просто существуем, и с нами происходит то, что происходит.
И Бог сказал мне:
– Нет, это не так.
Как вам угодно. Ладно. Пусть будет так. Богу всего не объяснишь.
Бог спрашивает меня, что я помню.
А я все помню.
Пуля из пистолета Тайлера разорвала мою вторую щеку, так что ухмылка у меня стала уже от уха до уха. Как у злобной тыквы на Хэллоуин. Как у японского демона. Как у Скупого Дракона.
Марла осталась жить на Земле, она пишет мне оттуда письма. Когда-нибудь, пишет она, я смогу вернуться обратно.
И если бы на небесах был телефон, я бы позвонил Марле отсюда, и когда бы она сняла трубку, я не стал бы молчать.
Я бы сказал:
– Привет. Как дела? Расскажи мне все подробно.
Но я и сам не хочу обратно. Пока.
И вот почему.
Потому что время от времени у ангела, который приносит мне еду и таблетки, подбит глаз или свернут на сторону заштопанный подбородок, и он говорит мне:
– Нам вас не хватает, мистер Дерден.
Или же кто-нибудь со шваброй в руках, проходя мимо, бросает мне шепотом:
– Все идет по плану. Он шепчет:
– Мы должны уничтожить цивилизацию, чтобы сделать из нее что-нибудь более приличное.
Он шепчет:
– Мы с нетерпением ожидаем вашего возвращения.

Четвертая часть | Начало >>